«Извини, привычка». – Лицо Оуэна расплывается в широкой глуповатой улыбке. Он принимается разглядывать свои изношенные ботинки, но через минуту я замечаю, что он снова наблюдает за мной. Рассматривает меня. Словно пытается понять, как именно я работаю.

Внезапно я чувствую прилив смелости. Словно правила, которым я привыкла следовать, стали неприменимы.

«Еще… Вот еще о чем я хотела тебя спросить», – начинаю я, опуская руку в карман плаща. Но в тот момент, когда мои пальцы нащупывают прохладную металлическую цепочку браслета Нии, раздается внезапный грохот и за ним – резкий пронзительный крик.

«О нет!» – Оуэн вскакивает на ноги, видя, как одна из крылатых лошадей – EFC141 – исступленно бьется в стойле.

«В чем дело? – бросаюсь я за Оуэном. – У него сбой?»

EFC141 – это серый арабский кастрированный жеребец, почти восемнадцать ладоней в холке, со светло-голубыми глазами и массивными крыльями морфоменелая. Среди других экзотических видов животных крылатые кони всегда были моими любимцами, а этот жеребец был самым великолепным образцом перекрестных гибридов. Когда он был помоложе, большие толпы собирались, чтобы посмотреть, как он взмахивает крыльями и гарцует по зеленому вращающемуся кругу на корде Волшебной Страны. Сейчас же я редко вижу его там, так как внимание публики переключилось на более новые и интересные модели.

Мои глаза округляются от страха при виде того, как 141-й встает на дыбы и неистово бьется в загоне, словно одержимый. Тот прелестный веселый крылатый жеребец из круга не имеет ничего общего с этим жеребцом. «Он болен?» – спрашиваю я.

Оуэн пытается схватить уздечку 141-го, но крылатый конь неистово бьет его крыльями и оскаливается, едва не кусая его. «Физически нет, – бормочет Оуэн, уворачиваясь от очередного укуса. – По крайней мере, пока». Через некоторое время крылатый конь перестает взбрыкивать и принимается монотонно описывать маленькие круги по конюшне, прижав крылья. Теперь его пустые глаза таращатся вверх, словно он в трансе. Я слышу щелчки и жужжание в его колотящемся сердце – словно поезд несется с огромной скоростью вниз по рельсам; я боюсь, что оно вот-вот вылетит из его груди. У меня больше нет сил смотреть на все это, и я бросаюсь к воротам. «Ана, – резко говорит Оуэн, – осторожно!»

«Я знаю, что делаю». Рука скользит в карман, и я вытаскиваю маленькую пригоршню витаминов в виде кубиков сахара, которые я всегда беру с собой, когда иду в конюшни. «Эй, ты!» Я протягиваю руку с кубиком через дверь его стойла и тихо посвистываю. «Я принесла тебе кое-что». Через несколько секунд крылатый конь моргает и медленно приближается ко мне. Он издает мягкое смущенное ржание, словно не понимая, что на него нашло, и, наконец, берет кусочек из моих рук.

«Вот это да! – восклицает потрясенный Оуэн. – Как ты это делаешь?»

«Я знаю этих лошадок всю жизнь, – мягко отвечаю я. – Они доверяют мне». Я останавливаюсь, а потом спрашиваю: «Как долго это продолжается?»

«Все время, сколько я здесь работаю, – отвечает он. – То есть по меньшей мере восемь месяцев? И, как я тебе уже говорил, он – не единственный; я вижу такое поведение повсюду. У всех гибридов».

Я хмурюсь. «Ты говорил Супервизорам?»

Оуэн опускает глаза и смотрит в пол. «Я не думаю, что это такая уж хорошая идея».

«Ладно», – роняю я в ответ, и немедленно чувствую опустошение от своей бестактности. Обычно в разговоре с человеком я испытываю небольшие трудности. Я знаю, как увлечь его. Как зеркалить. Как разговорить его, заставить улыбаться, смеяться. Почувствовать себя особенным, словно он – единственный человек в мире. Но сейчас, неожиданно, все, о чем я могу думать – это тишина между нами. Тишина оглушает, потому что ничем не нарушается. Тишина, которую создала я сама, сказав что-то не то. Я сканирую память по резервным темам для поддержания разговора – погода, природа, его любимый вкус мороженого, но ничего подходящего не находится.

И поэтому я говорю первое, что приходит на ум: «Ты никогда не думал поговорить об этом с г-ном Касеем?»

Лицо Оуэна мрачнеет. «Никогда, – бормочет он. – Я ненавижу этого человека».

«Я тоже его ненавижу», – выпаливаю я и тут же закрываю рот рукой.

Что со мной происходит? Приближаться к Оуэну опасно. Он заставляет меня говорить вещи, которые я не должна произносить.

«Я не знал, что Волшебницы могут ненавидеть», – говорит Оуэн с легкой ухмылкой.

«Мы не можем! – быстро отвечаю я. – Я не знаю, что на меня нашло. Прости меня. Пожалуйста, не говори Супервизорам».

«Тебе не нужно извиняться, – Оуэн поднимает на меня глаза, и улыбка сходит с его лица. – Все, что ты говоришь, остается между нами». Он колеблется, но потом делает нечто неожиданное: протягивает руку и дотрагивается до моей. «Еще раз спасибо за помощь».

Внезапно я теряю способность двигаться и даже дышать. Ощущение от его прикосновения… неописуемо. Каждое нервное окончание. Каждая клетка. Чувствует.

Жар.

Как это возможно – чувствовать себя одновременно так здорово и так смущенно?

Я сглатываю. «Пожалуйста».

Наши глаза встречаются, и на миг мне кажется, хотя я могу ошибаться в его невербальной коммуникации, что он видит меня иначе. Не как объект, как нечто иное. Нечто знакомое и одновременно – незнакомое.

«Здесь некоторые устаревшие модели остаются по несколько дней подряд, – продолжает Оуэн. – Считается, что раз они – гибриды, то не нуждаются в ментальной стимуляции, как биологические виды». Он мотает головой, и я вижу злость в его глазах, которая говорит о том, как сильно он о них беспокоится.

Что-то внутри шевельнулось. Мне нравится, что он так беспокоится.

«На самом деле, лошади от природы – стадные существа, ты знала? Даже смешанные породы. Они нуждаются в общении. Им нужно играть. Им нужно бегать».

«Это правда, – говорю я мягко. Я замечаю, как бессильно висят по бокам крылья 141-го. – Им нужно».

«Как бы там ни было. – Оуэн внезапно смотрит на меня так, словно смущается от того, что столько всего наговорил, особенно Волшебнице. – Не бери в голову. Я не должен был ничего говорить».

Но это – моя работа, хочу крикнуть я. Говори мне обо всем, говори мне, что угодно, и я исполню все твои самые заветные желания.

«Мне нужно вернуться к работе. – Он слабо улыбается мне на прощание. – Было приятно поговорить с тобой, Ана».

Мои ноги не могут сдвинуться с места. В голове одна мысль: иди с ним. Но Волшебницы должны получить приглашение.

«Мне тоже было приятно поговорить с тобой».

Мы расходимся – он идет в сторону круга для лошадей на корде, а я по центральному проходу конюшни – к переднему выходу, но внезапно, проходя мимо первого стойла, я замечаю на сене какой-то маленький блестящий предмет.